Нынешний год (2009) для контрабасистов с берегов Невы в некотором роде юбилейный — сто лет как пошла и есть петербургская контрабасовая школа.
Пошла и есть — в нынешнем специфическом обличий. Спору нет, сиё понятие — школа в музыкальном исполнительском искусстве и всегда-то было безусловно-условной категорией, а уж теперь, когда на волне глобалистских тенденций унифицируется и стерилизуется всё, что имеет отношение к традиционно-национальному, индивидуально-творческому, воспроизводящему, когда суть и соль культурных устоев успешно размывается в пользу маргинального — и тем более.
И тем не менее даже в этих условиях правомочно апеллировать к оному понятийному образу — школа, и не только в историческом аспекте, но и в сегодняшнем реальном осмыслении, особенно если иметь его в виду нерасширительно, а скажем, как Ort und Art, т. е. той благоприятной форме обитания, в коей потенция самосохранения на тот или иной момент обитания достаточно жизнеспособна. В оной-то специфике, что-то вроде периферийно-островного Art, и пребывала в продолжении столетия да и при всех неизбежных модификациях, на удивление, остаётся пребывать петербургская контрабасовая школа, она же петроградская, она же ленинградская по преимуществу. (A propos: в ином, разомкнутом, стилевом режиме проходила жизнь самого крупного в советской России московского контрабасового сообщества, этого стихийного конгломерата с набором «удельных» регламентирующих систем и технологических штудий, напрочь игнорирующих уникальный опыт ленинградцев. Впрочем… Раскольников ещё не замахнулся, и Маргарита не совершала погрома в квартире критика Латунского, а я постараюсь в моём частном расследовании по делу петербургской школы пребывать в границах positivus’a)
Итак, петербургская контрабасовая школа. Поистине, культурологический феномен в исполнительстве 20 в. сие региональное ответвление чешско-немецкой, самой осмысленной и рациональной, контрабасовой школы. Знаменитая переориентация петербургских контрабасистов с требований итальянской школы, преподававшейся в Петербургской консерватории со дня её основания (И. Ферреро, В. Жданов), на новые чешской прошла в считанные годы, безболезненно, в счастливом резонансе со всероссийским зудом культурного обновления. Как акт, если хотите, «подготовленный» профессиональной чуткостью профессора Жданова, всю жизнь бывшего «итальянцем», но, «в гроб сходя», благословившего novatio. Временная точка отсчёта сего-январь 1909 г., место свершения — консерваторский класс специального и общего контрабаса Вацлава Беха, только что ставшего концертмейстером группы контрабасов оркестра Мариинского театра.
Солиден поимённый перечень его последователей, солиден не в количественном измерении, но в качественном. Здесь же сейчас назову пока лишь имена ключевых персонажей школы: помимо самого Беха это — Сергей Буяновский, Михаил Курбатов, Александр Шило. Поясняю: без безоглядного романтизма Буяновского начинание вряд ли обрело свою завершающую реальность; без большого учительского таланта Курбатова школа не имела бы должного и устойчивого торжествующего резонанса; без фанатичной преданности Шило взрастившей его школе она бы уже потеряла свою живую реальность (при том, что в Джульярдской школе контрабас ведётся по системе и в лице Евгения Левинзона, мастера контрабасового искусства ленинградского образца, и Сергей Акопов, так же ленинградский мастер, с прежнем достоинством несёт крест «рыцаря контрабаса», а в самой Петербургской консерватории курс обучения игре на контрабасе можно пройти не только в классе Шило).
По ходу разговора реестр имён, подчёркиваю, приятно разбухнет. А пока, в завершении разминки, позволю себе предложить в качестве последующих базисных тем два общих положения, хронологически переставленных. Первое: контрабасовая культура как система профессиональных навыков и как преемственность их от учителя к ученику в России стала возможна со второй половины 19 века с учреждения столичных консерваторий. Второе: предпосылки освоения музыкальной практикой России искусства игры на контрабасе заложены были в учреждении первого придворного оркестра, т. е. с конца первой четверти 18 века. Вот отсюда — то я и поведу свои seher «маленькие прелюдии» и, если позволено будет, с рядом вставных номеров по около-теме, вроде: что за кентавр этот инструмент, контрабас, и зачем он в оное время потребовался; или: знал ли Павел Флоренский Септет Бетховена в концертном исполнении — помимо клавирного изложения, разыгрываемого им у себя в домике на Маковце, сиречь в Сергиевом посаде; или: делом в Петербурге контрабасовому обществу апеллировать к имени контрабасиста Сергея Кусевицкого — не имевшего с оным городом иного общения, как только в немногочисленных концертных выступлениях?
Юрий Павлович